Наш "Олимпийский алфавит" строг, как греко-римская борьба, которую, продолжая изучать букву "б" (борьба), мы сегодня вслед за вольной препарируем со всех сторон. Ее недаром одно время называли классической, а классика - это, сами знаете: образцовый, показательный, представительный.

Наш «Олимпийский алфавит» строг, как греко–римская борьба, которую, продолжая изучать букву «б» (борьба), мы сегодня вслед за вольной препарируем со всех сторон. Ее недаром одно время называли классической, а классика — это, сами знаете: образцовый, показательный, представительный. Моцарта ведь тоже не каждый сегодня слушает, но вряд ли кто–то оспорит его величие. Так и с греко–римской борьбой.

Когда–то белорусская школа гремела на весь мир. О ней сегодня слагают легенды, там каждое имя — история: Олег Караваев, Иван Коршунов, Николай Чучалов, Анатолий Зеленко, Камандар Маджидов, Сергей Демяшкевич. Однако время перевернуло страницы и новому главе федерации борьбы Юрию Чижу начинать пришлось, по сути, с чистого листа.

 

Сегодня можно с уверенностью говорить, что процесс восстановления медленно, но уверенно идет вперед. Борьба в Беларуси вновь обретает былую популярность, растут и результаты. Недавний международный турнир на призы олимпийского чемпиона Олега Караваева и этап Кубка мира в Минске тому подтверждение. Сделано уже немало, но много сделать еще предстоит. Борьбу поднимают с основ, с детско–юношеского этапа, выстраивается институт сборных, высококлассные специалисты работают на верхушке пирамиды — с национальной командой: Геннадий Сапунов — фигура знаковая, многолетний наставник сборной Советского Союза, человек, знающий о борьбе все и даже немножко больше. В напарниках у него не менее уникальная личность — Камандар Маджидов.

Именно Камандар выступает сегодня экспертом «СБ». Борец, принесший славу Беларуси и как спортсмен, и как тренер. Он работал в Казахстане, Турции и Греции, но вновь вернулся домой.

— Камандар, вы с Геннадием Сапуновым — не разлей вода?

— Получается так. Я его ученик, 10 лет под началом Геннадия Андреевича в сборной СССР работал. Потом так получилось, что 2 года мы с ним сборную Казахстана тренировали, а теперь вот снова вместе трудимся.

— Правда, что в сборной СССР вы у него были любимчиком?

— Я бы так не сказал. У Геннадия Андреевича в любимчиках ходит тот, кто выигрывает. И это понятно, я сам такой. Пусть парень будет с тяжелым характером, еще какой–растакой, но важно, чтобы у него была чемпионская жилка. Только из них получаются большие спортсмены.

— Сапунов был жестким тренером?

— Очень жестким. По–другому нельзя. Сборная СССР была, как элитные десантные войска, которые забрасывались на территорию врага и должны были, выполнив задание, вернуться назад. Задача на Олимпийские игры всегда ставилась только одна: первое место. Если привез второе или третье, считай, что ты ничего не сделал. На тебе сразу ставили крест.

— Если сравнить тренировки в сборной СССР с теми нагрузками, которые вы даете сегодня ребятам из нашей команды.

— Это разные вещи. Тогда собирали сливки со всей огромной страны, а сейчас в Беларуси население — около 10 миллионов, а культивируется огромное количество видов спорта. Происходит огромное распыление. В борьбу при этом, осознавая, что это очень тяжелый спорт, далеко не каждый хочет идти. Поэтому, если бы мы с Геннадием Андреевичем сразу дали нашим ребятам те нагрузки, которые были в сборной СССР, то они бы умерли. Но постепенно, за три года, что здесь работаем, мы подвели команду к хорошему физическому состоянию. И со временем, думаю, дойдем до советского уровня.

— С возрастом Геннадий Сапунов, наверное, стал помягче…

 

— Что вы?! В этом плане он все тот же — кремень! В спорте без армейской выправки ничего не достичь. Лояльность не проходит.

— Вы свою первую встречу с Сапуновым помните?

— Конечно, помню! Это был 1981 год, турнир Ивана Поддубного. Я — начинающий борец, еду в лифте. Заходит Геннадий Андреевич. Он так умел себя поставить, что его как только видели — сразу в струнку вытягивались. Боялись, хотя палками он никого не бил. Это я называю уважением. Главный тренер — это бог для нас был. И вот я вытянулся в струну, стою. А только что две схватки отборолся, одну выиграл, другую проиграл. Он посмотрел на меня: «Н–да, — говорит, — Маджидов. Ты такой сильный, когда начнешь выигрывать уже?» И эти слова мне так в душу запали, что меня перевернуло всего. Так сказал, что вбил мне эти слова в голову. Я их до сих пор помню, будто сегодня в этом лифте ехал.

— Конкуренция в сборной СССР была будь здоров. А козней друг другу никто не строил?

— Никогда. Мы до сих пор все дружим, с моим основным конкурентом болгарином Живко Вангеловым часто созваниваемся. На ковре мы были жесткими соперниками, а в жизни — друзья. Это своеобразное борцовское братство, я знаю точно, что в любом городе любой страны, если уши поломаны, то воду и хлеб нам найдут всегда.

— За время, что вы работаете в нашей сборной, многое удалось подправить, улучшить?

— Конечно, хочется всего и сразу, но так не бывает. А тенденция такова, что команда у нас растет и о том говорят ее результаты. Нам удалось создать хорошую ауру, которая мне напоминает ту, что была в сборной накануне Олимпиады в Атланте, когда мы привезли три медали. Это очень важный момент, сплотить команду. Эта сплоченность нам очень помогла на Кубке мира, который прошел в феврале в Минске. Мы ведь попали в такую группу, что все сказали: «Вам хана!» А мы третьими стали — на турнире самого высокого уровня.

— Как вообще оцените нынешнее состояние белорусской греко–римской борьбы?

— Кадетский, юниорский возрасты еще в сыром виде. Тому много причин. Но одна из главных наших ошибок, что мы с этих мальчиков начинаем требовать результат. Нельзя этого делать ни в коем случае! Они просто должны бороться. Заставлять юниора гонять вес, чтобы он подошел под определенную весовую категорию — это идти против природы, рубить росток под корень. Он вырастает рахитом. Пусть ребята развиваются. А результат потом спросим. Детей нужно ориентировать не на сиюминутный результат, а на олимпийское чемпионство. Он должен видеть цель и к ней шаг за шагом идти. Сегодня у ребят нет кумиров, им не на кого равняться. А ведь греко–римскую борьбу в Беларуси очень любят, это наш вид, традиционно, исторически сильный и успешный. Посмотрите, на турнире Олега Караваева и Кубке мира зал Дворца спорта был полон, хотя большой рекламы не было. Люди пришли сами, и ни один зритель не ушел, пока все схватки не закончились. Какой еще вид спорта может этим похвастать? Я не скажу, что в юниорах у нас все плачевно, мы их подтягиваем, стараемся держать рядом с основной командой, чтобы они росли, стремились. Надеюсь, что после минских турниров и детишек больше в зал борьбы придет.

— Под вашим руководством на Олимпиаде в Атланте сборная Беларуси завоевала две серебряные и бронзовую медали. Если такой же результат случится в Лондоне, будете довольны?

— Тогда еще и два четвертых места было, одно из которых — мое. Будучи главным тренером, я ведь еще и боролся. А насчет результата? Нет, мы не будем довольны. Мы нацеливаемся на «золото».

— Вы видите в команде людей, которые реально могут это сделать? Ведь после вашего «золота» в Сеуле–1988 никто из белорусов до высшей ступени добраться так и не сумел.

— Вижу. Время есть, этих ребят нужно немножко по характеру переломать — и они смогут стать сильнейшими. Знаете, меня всегда убивает, когда спортсмены говорят: «Нам в команду нужен психолог». Объясните мне, как психолог может вселить в спортсмена дух чемпионства, если он никогда в этой шкуре не бывал? Лучший психолог — это тренер, который постоянно разговаривает, объясняет, приводит примеры. Мы же не с улицы пришли, ни один психолог не сделает то, что сделаю я. Потому что я знаю и прошел то, о чем он не догадывается. Для борца, к примеру, очень важно, кто стоит за его спиной. Когда внутренне трясется тренер, трясется и борец. Я когда выходил на ковер, Сапунов за моей спиной горой возвышался. Он как крикнет, назад не смотришь, только вперед. Это как хороший командир, за плохим в атаку никто не пойдет.

— Какой вес у нас в сборной сейчас провисает, самый, назовем его, дефицитный?

— Маленькие веса: 55 килограммов, 60. И если в первом ситуация еще более или менее, то в 60 кг ситуация плачевная. Пробуем сейчас молодого мальчика, Сашу Забагонского, посмотрим, что из него получится. Эти веса должны быть дерзкими, борцы здесь должны быть злыми. В жизни можешь быть мягким и пушистым, но на ковре соперника разорви! Таких не хватает.

— А в каком весе, наоборот, самая высокая конкуренция?

— Такого, честно говоря, нет. Конкуренции везде не хватает, есть первые номера, а за ними почти никого. Молодые ребята приходят в команду очень слабенькими, штангу поднять не могут, их несколько лет подводить нужно, года три–четыре на это уходит и только потом начинается серьезная работа. На местах, к сожалению, не уделяют внимания физическому развитию спортсменов, считают это необязательным.

— Тренер, я так понимаю, как и спортсмен, должен ставить перед собой только максимальные цели?

— Конечно. Задача — только вперед. Тут важно понять одну деталь. И тренер, и спортсмен, все, что они делают, они делают только для себя. Это в первую очередь. А если кто–то оценит — спасибо. Я не думаю, что человечеству так важно, что мы тут крутим бедро–вертушки. И об этом должен помнить каждый спортсмен.

— Очень честно, спасибо. Возвращаясь к весовым категориям: а тяжеловесы? Всем известно, что они, как правило, очень добродушные люди. У большинства богатырей на природном уровне отсутствует агрессия, присущая тем же «мухачам», о которых мы уже говорили. Наш Иосиф Чугошвили из того же теста?

— Мы над ним иногда шутим: «Ты, — говорим, — не грузин. Где твой кавказский огонь в крови?» Он с детства в Беларуси живет, ему, наверное, вся здешняя доброта и перекачалась. А если серьезно, то тяжеловесы — люди позднего созревания. Им надо терпеть. И Чугошвили своего пика еще не достиг, он парень способный. Физически развит прекрасно, на тренировках штангу весом 160 килограммов поднимает. Характера вот только не хватает.

— В ком из нынешних спортсменов вы узнаете себя по стилю борьбы, по характеру?

— Вы знаете, таких нет. Мой стиль борьбы вообще никто даже близко не повторяет, я очень открыто боролся.

— То есть вы в борьбе, как бразильцы в футболе: я заработаю баллов, сколько захочу, а вы — сколько сможете.

— Что–то в этом роде. У меня был свой стиль. Раньше вообще борцов помнили по какому–то коронному действию, было много индивидуально сильных спортсменов, а сейчас их нет. Борьба стала более позиционной, закрытой, чему виной новые правила.

— Чемпионство — это труд, труд и немного способностей?

— Причем труд монотонный, на грани самоистязания. Я всегда говорю: «Ребята, только самоистязание поможет вам чего–то достичь». А если у тебя сегодня пальчик болит, а завтра — голова, то ничего не добьешься. Если у человека ничего не болит, это значит, что он умер.

— Давайте по вашей карьере попробуем составить кривую чемпионской судьбы. Вспомните, пожалуйста, ключевые точки. Первая: во сколько лет пришли в борьбу?

— В 12. Это, я считаю, оптимальный возраст. Борьба — очень тяжелый спорт, с раннего детства здесь делать нечего. Физическую форму я стал набирать в юниорах, на сборах взрослой команды. Тогда впервые на себе ощутил, что такое настоящая ОФП. После тренировки пришел, лег и не мог встать. Лежу, а пошевелиться не получается. Вот такое состояние. На следующий день собрался и снова пошел в зал. Перемолол. После этого понял, что ничего «физика» не забивает, как считают многие тренеры, а наоборот, без нее — никуда. С тех пор, а я тогда еще жил в Азербайджане, стал готовиться самостоятельно. На тренировках не делал эту фальшь — гриф от штанги не поднимал, ветер не гонял, а занимался как надо. И на молодежных стартах выступил лучше других: все пролетели, а я шестым стал.

— Вторая точка: самый тяжелый год, когда вам хотелось все бросить и уйти?

— 1985–й. К тому времени я уже выиграл две «Европы», турнир «Дружба–1984», который странами социалистического лагеря проводился как альтернатива Олимпиаде в Лос–Анджелесе, куда мы по политическим мотивам не поехали. А на чемпионате мира в 1985–м стал шестым. А это, как я уже говорил, значило, что в сборной СССР на тебе ставят крест. Спасибо Геннадию Андреевичу, он со мной не стал резко поступать, сказал: «Иди отдохни, пересмотри себя». Я три месяца пересматривал. Вернулся и в 1986–м выиграл «мир», а в 1988–м Олимпийские игры.

— Третья точка: первый успех?

— Юниорский Союз в 1980–м выиграл. А взрослая спортивная жизнь началась с 1982–го, с переездом в Минск.

— Четвертая: когда вы испытали трудности перехода от юношей к взрослым?

— А я его не испытывал. Мне очень помогло, что на юниорском уровне занялся общефизической подготовкой. Я этот барьер прошел и не заметил.

— Пятая: пик карьеры?

— Он у меня длился с 1982–го по 1993–й. 11 лет пика.

— Ну и последняя точка в нашем графике: начало заката? Вы его как почувствовали?

— Стало тяжело настраиваться и разминаться. Выходишь на схватку, а сам думаешь: «Скорее бы это закончилось». Хотя я ведь еще и в 1996–м в Атланте «разделся», когда был «играющим» тренером сборной Беларуси. Команде нужен был лидер, и я должен был им стать.

— Найти талантливого парня — одно, а раскрыть его талант — совершенно другое.

 

— Что значит талантливый парень? Это кто? Талант — это Бетховен. Карелин — талант. Но в юности они не были талантами, а были ребятами не без способностей. У кого–то способностей больше, у кого–то — меньше. Если ты чего–то в жизни достиг, реализовал способности, то стал талантом.

— В преломлении на нашу сборную: есть такие способные, кто еще не раскрылся, кто мог бы больше, но недорабатывает?

— Я вам так скажу: из тех, у кого слишком много способностей, в 99 случаях из 100 ничего не получается. Оптимальный вариант: немного способностей и много трудолюбия. Бывает, встретишь — прямо вундеркинд, а на выходе — ноль.

— Лодырь?

— Есть другое, более емкое слово — разгвоздяй. Вообще, нельзя говорить, что вот этот — очень способный парень. Если они эти мнения ловят со всех сторон, то почти наверняка пропадут.

— А если вы видите, что на тренировке кто–то недорабатывает?

— Пару предупреждений и выкидываем. И они это знают.

— А вы сами как с ленью боролись?

— Я слова «лень» не знаю. Так воспитан. Со мной никто не любил тренироваться, потому что если я на ковер зашел — борюсь, пока не сойду с него: час, полтора, сколько длится занятие.

— Способные ребята, как правило, имеют ершистый характер, с ними непросто. Есть ли подобные «ежики» в нашей сборной?

— А как же, без «ежиков» никуда.

— Настоящим лидером в сборной кого можете назвать? За старшего в свое отсутствие вы бы кого оставили?

— Вы их сами знаете: Михаил Семенов, Александр Кикинев, Тимофей Дейниченко, Иосиф Чугошвили и Алим Селимов.

— Виктор Степанов, тренер Александра Карелина, говорил так: «Без труда ничего не бывает — ни в спорте, ни в жизни. И для того чтобы привить ученику трудолюбие, ты сам должен пахать, как негр». Вы до сих пор пашете на тренировках вместе со спортсменами?

— Конечно. Побороться? Нет проблем. В стойке я никому не проигрываю.

— Опять, если позволите, цитата от Степанова: «Если ты стремишься к высоким результатам, для тебя не может быть мелочей. Если к чему–то относиться как к мелочи, то эта мелочь, в конце концов, может выйти для тебя боком — любое слово, любой жест, любое действие». В связи с этим у меня к вам сразу несколько «мелких» вопросов. И первый такой: как вы относитесь к мелочам?

— Мелочей нет. Это кирпичики, если один вытянуть, то рухнет все здание.

— Кто составляет меню нашим спортсменам?

— Есть определенные нормы по калориям, и в «Стайках», где мы проводим большинство наших сборов, их прекрасно знают. Но хороший спортсмен должен сам за собой следить. Пойти на базар и купить кураги, еще чего–то. У меня всегда была с собой курага, чай свой. Я гарнир никогда на сборах не ел, мясо съел и пошел. На протяжении восьми лет один вес держал, еженедельно кросс 15 километров бегал.

— Как относитесь к тому, кто опоздал на пробежку или тренировку?

— У нас не опаздывают. Ни на тренировку, ни на построение. И встают утром сами, нет такой системы, когда тренеры бегают по номерам и стучат в двери: подъем! У всех есть будильники, все самостоятельные люди. В 8.00 — подъем, в 23.00 — отбой. Если после этого часа поймаем — выгоняем моментально.

— Были случаи, что кто–то нарушил режим?

— Ни разу. Хотя я знаете что думаю? Лучше бы иногда и нарушали, но при этом выигрывали. Вот этим нынешнее поколение от нашего тоже сильно отличается. В сборной СССР такие бойкие ребята были, что успевали все дела решить еще до отбоя, а утром были как огурчики.

— Система штрафов существует? Это модно в футболе и хоккее, например.

— Детский лепет. Это не наш метод.

— Какой в греко–римской борьбе самый сложный в техническом исполнении бросок?

— Бросок прогибом — это очень красиво. Его делают, но очень редко.

— А ваша «коронка» какая была?

— У меня арсенал очень большой: и прогибом бросал, и «бедрил».

— Назовите три основных качества, имея которые человек может считаться борцом.

— На первом месте — способности. Далее: физические данные, психологическая устойчивость и агрессия. В хорошем смысле слова.

 

http://belarus-news.ru/